«Гран-при» для убийцы - Страница 44

Сам шашлык обычно готовился не из свежего мяса, а из так называемой бастурмы, когда мясо барана нарезали на мелкие кусочки и, смешав с луком, солью, перцем, чесноком и уксусом, мариновали один день, для придания мясу изысканной нежности.

Но Касумов отказался от угощения, попросив поскорее провести их к дому соседа. Он знал, что отказываться невежливо, и поэтому твердо пообещал, вернувшись от соседа, остаться на обед. Нияз-муэллим понимающе кивнул. В конце концов, мясо все равно будет готово через полчаса, а за это время … — Пойдемте, — предложил он своим гостям, — Акрам-киши будет очень рад встретить нас в своем доме. Мы как раз пригласим его к себе. Может, мне послать к нему своего сына?

— Нет-нет, — возразил Касумов, — давайте лучше пойдем к нему сами. Это очень далеко от вашего дома?

— Нет, минут пять, — улыбнулся Нияз, показывая в сторону моря, — старик живет совсем один. Он будет рад гостям.

Они вышли из дома и направились к морю. За Касумовым пошли два его сотрудника. Нияз-муэллим беспокойно оглянулся, увидев, какой процессией они движутся к дому соседа.

— Что-нибудь случилось? — спросил он у Сабирова.

— Нет, — успокоил его родственник, — они хотят выяснить насчет этого турка.

— Понятно, — улыбнулся Нияз-муэллим, — у каждого своя работа.

Они дошли до старого дома, открыли калитку, вошли во двор.

— Акрам, — крикнул громко Нияз, — принимай гостей.

— У него нет собаки? — удивился Эльдар Касумов.

— Есть, — кивнул Нияз, — но ее почему-то не слышно. У него очень хорошая, собака.

Он подошел к будке, посмотрел по сторонам, прошел дальше к сараю. За сараем был большой каменный бассейн. Нияз-муэллим недоуменно остановился и осторожно открыл дверь в сарай. Внутри громко жужжали большие черные мухи. Он вгляделся, сделал шаг и остановился, пораженный. На полу лежала собака. Ее поза и высунутый язык свидетельствовали о смерти животного, происшедшей достаточно давно. Над ее уже разлагающимся телом летали неприятные мухи. Касумов заглянул в сарай и бросился к дому.

Дверь была заперта на ключ. Его сотрудники выломали ее и первыми ворвались в дом. Касумов вошел следом. За ним осторожно последовали Нияз-муэллим и Сабиров. Теперь уже не оставалось никаких сомнений. В доме стоял специфический запах. На полу лежал Акрам-киши, нелепо подвернув под себя руку.

Один из сотрудников наклонился над ним. Потом поднял голову.

— Кажется, он умер несколько дней назад, — сказал он.

— Его убили, — кивнул Эльдар.

— Как убили? — испугался Нияз-муэллим.

— Как и его собаку, — пояснил Касумов, наклоняясь над убитым, — скорее всего, отравили. Сильный, неприятный запах. Вызывайте экспертов, — приказал он одному из своих людей, — и сообщите в прокуратуру.

Внезапно Сабиров с криком выбежал из дома. Его стошнило, и он стоял во дворе, дрожа всем телом. Нияз-муэллим растерянно вышел следом. Третьим из дома показался Эльдар Касумов.

— Кто его мог убить? — тревожно спросил Нияз-муэллим. — У него не было врагов. Это был такой хороший человек.

— Тот, кто попросил его об этом турке, чтобы вы предложили своему родственнику провести его через депутатскую, — хмуро пояснил Касумов. — Видимо, он знал просившего лично и тот решил не оставлять свидетелей.

— Люди совсем озверели, — печально сказал Нияз-муэллим. — Разве можно убивать человека за такой пустяк? Разве они не боятся Аллаха?

— Наверное, нет, — пожал плечами Эльдар, — это не те люди, которых может мучить совесть. Вспомните еще раз, может, он говорил вам, кто именно его просил за этого турка, чтобы вы предложили своему родственнику ему помочь.

— Нет, не говорил. Он знал, что мой родственник едет в Москву. Я ему об этом рассказывал. Иногда он отправлял с ним посылки для дочери. Она живет в Москве. И в этот раз он просил передать посылку для дочери. Он обычно посылал для внуков фрукты или свежую зелень.

— Когда это было?

— Не помню. Числа десятого или двенадцатого, когда он выезжал в Москву, — Нияз-муэллим показал на своего родственника, который все еще не пришел в себя.

— А потом он пришел к вам и попросил за турка?

— Да. Хотя нет. Сначала он спросил, когда возвращается мой родственник в Баку и я ему сказал, что девятнадцатого. Брат моей жены тоже в Москве, и мы узнали обо всем от него.

— И вы рассказали об этом своему соседу?

— Кажется, да. Но он знал точно, какого числа будет обратный рейс.

Да-да, он точно знал, я ему говорил. Несчастный человек, так страшно умер. Как его дочь будет переживать, — вздохнул Нияз-муэллим.

— Когда он вас попросил сказать своему родственнику, чтобы тот помог турку?

— Кажется, семнадцатого или восемнадцатого. Я точно не помню. Но я попросил сына из города позвонить в Москву и все передать. Сын позвонил и передал. Но он ничего не знает, — торопливо добавил на всякий случай Нияз-муэллим, — он передал все, что я его просил.

— Понятно, — вздохнул Касумов, доставая записную книжку, — дайте мне номера телефонов и адреса в Москве дочери погибшего и брата вашей жены.

Баку. 3 апреля 1997 года

Прилетев в Баку, Дронго позвонил в израильское посольство. Павел ждал его звонка и попросил его приехать. Дронго понимал, почему его бывший однокурсник настаивает на частых встречах именно в посольстве. Нельзя было исключить возможности прослушивания их беседы как со стороны азербайджанских властей, так и со стороны иранской разведки, которая держала под пристальным контролем все, что было связано с посольствами Израиля и США. В свою очередь местные резидентуры ЦРУ и МОССАД в Баку самым серьезным образом занимались иранским посольством, а заодно и контролировали работу друг друга. Кроме того, нельзя было исключать возможность прослушивания их беседы и со стороны самой мощной резидентуры в Баку — представителей российской разведки, которая имела самую разветвленную сеть агентов по всему Азербайджану. Даже южные соседи Азербайджана — иранцы, даже богатые американцы, даже вездесущие представители МОССАД и дотошные англичане не имели такой бескорыстной и мощной агентуры, как российская разведка. При этом в Баку было немало и людей влияния Москвы, на которых всегда можно было рассчитывать в сложных условиях.